Василий Панфилов - Улан [СИ]

Вот так свежеиспечённый генерал-майор сам впрягся в подготовку коронации — не переставая при этом заниматься с Павлом, управлять Шляхетским Корпусом, вести занятия с гвардейцами, самому заходить в фехтовальные залы… Более того — князь успевал ещё и переводить Шекспира.

Ну как переводить… Как и в случае с Реквиемом… Дословно он не помнил, хотя прочитал его не раз, но когда садился с английским вариантом, в памяти сразу всплывали строки на русском. Вообще-то говоря, перевод Шекспира на русский уже был, но откровенно похабный — по мнению попаданца. Перевёл пока “Короля Лира” и “Отелло”, напечатав их в типографии корпуса.

Напечатал пока небольшим тиражом — в сто экземпляров каждая пьеса, да раздал при Дворе почти всё. Часть забрали кадеты — был здесь театральный кружок. По мнению искушённого попаданца — уровень колхозной самодеятельности. Нет, даже ниже. Однако публике нравилось и даже бывавшие за границей дворяне ценили Шляхетский театр достаточно высоко…

Единственное, что князь изменил в театральном регламенте — запретил играть мальчикам женские роли[101].

— Но, господин генерал-майор! — Протестовал Иван Рюмин — один из руководителей театра.

— Ффу, — выдохнул князь, — господа кадеты, я не запрещаю вам играть. В конце-концов, найдите девушек для женских ролей — обещаю пропустить их в корпус.

Кадеты были в отчаянии и даже при Дворе Владимиру высказали своё “Фи!”

— Пока я директор — мужчин, играющих женские роли, в Корпус не допущу, — сказал он статс-даме Измайловой. Затем слегка наклонился к пожилой женщине и сказал негромко:

— Чтобы играть женские роли, мальчики переодеваются в женские платья. Анастасия Михайловна, ну вы-то понимаете, что в МУЖСКОМ коллективе такое недопустимо — иначе можно докатиться до греческих… традиций.

Намёк на содомию был очевиден и статс-дама слегка сморщилась.

— Кстати, не могли бы вы взять на себя это вопрос? Понимаете, хочу, чтобы в спектаклях участвовали и девушки… С дуэньями, разумеется, — успокоил он вскинувшуюся было женщину, с возрастом ставшую изрядной ханжой. Та задумалась и Грифич “добил”:

— Насколько проще станет устраивать браки… Возьмётесь?

Такое предложение Анастасия Михайловна пропустить не смогла — возможность стать свахой для высшего общества означала колоссальное влияние. Ну да пускай — зато у Владимира прибавилось сторонников при Дворе — дама была особой весьма влиятельной.

С этим предложением он выступил в конце февраля, а в середине апреля уже подал Петру проект Института благородных девиц и Измайлова с остальными статс-дамами были в числе тех, кто яростно поддерживал это начинание.

— Ну и как вы это видите? — Спросил Государь.

— Сперва наметим структуры Института и подберём преподавателей, — неторопливо отвечал князь, раскладывая перед Петром выкладки.

— Девиц можно разместить в Новодевичьем монастыре[102]. Предлагаю набирать двести или триста девочек из благородных домов и столько же — сироток из солдатских семей.

— Последних будут учить попроще, — веско добавила Измайлова, — на выходе из них будут хорошие гувернантки и компаньонки[103]. А может — и кто из дворян рангом пониже соблазниться взять их в жёны.

— Согласись, Государь, — подхватил попаданец, — Институт этот — дело необходимое, пора уже.

— А солдатских-то дочек зачем? — вяло трепыхался Пётр.

— Так мы ж не всяких будем, — решительно сказала Анастасия Михайловна, — а только тех солдат и унтеров, что успели проявить себя геройски. Согласись, Государь (да, повтор, но зачатки НЛП известны уже давно — “Согласись, Государь”)) — так-то солдатикам легче будет в боях умирать — надежда будет, что кровиночки в люди выйдут.

На том и порешили.

Директором нового Института решили поставить Измайлову — женщина в возрасте, зарекомендовать себя успела как особа умная, властная, решительная и склонная к интригам. В помощь же вызвался Грифич:

“ — Опыт-то у меня уже есть, так что помогу Анастасии Михайловне вначале, а потом она и сама справится”.

Статс-дама благосклонно согласилась — всё-таки Институт предстояло налаживать с ноля и помощь Владимира, успевшего зарекомендоваться себя человеком умным и энергичным, была весьма кстати.

Сам же попаданец, выходя из кабинета Петра, поставил в мысленном списке галочку — он приобрёл ещё немного сторонников и немного — влияния. Впрочем, учитывая связи его “напарницы”, речь шла о весьма солидных величинах…

— Нет денег! — Раздражённо бросил Пётр в ответ на просьбу Владимира о строительстве Гимнастической[104] школы, — воруют! Найдёшь — дам!

Князь нашёл…

— Чтоо? — Багровел Государь. Узкоплечий, широкобёдрый, откровенно не воинственный и “домашний”, выглядел он в этот момент устрашающе.

— Цалмейстер (казначей) Канцелярии главной артиллерии и фортификации Григорий Орлов[105], — повторил Грифич, — гребёт хорошо.

— Снова Орлов, — с ненавистью повторил будущий император, оттягивая воротник мундира, — и на что тратит?

— На гвардию.

— Ты доигралась, Като…, — прошипел Пётр и стремительными шагами вышел из кабинета.

Он устроил грандиозный разнос супруге:

“ — Знаю, что рогат, но имей же совесть и не выставляй мои рога напоказ!”

Орлов был уволен со всех постов и получил предписания направиться в один из пехотных полков, расположенных на южной границе. Однако излишне мягкий Пётр Фёдорович так и не довёл дело до конца. Наорав на супругу и её приближённых, репрессиями он не увлёкся и почти все получили разве что символические взыскания о недопустимости подобного поведения.

К этому Екатерина уже привыкла — последние пару лет она регулярно получала выволочки от супруга. Если вначале он был весьма снисходителен к её изменам, то теперь потерял всякое терпение. Мало того, что она выставляла напоказ своих любовников, так ещё и не стеснялась клянчить деньги у иностранных дипломатов[106]. Весной и вовсе — родила от Орлова сына…[107] А теперь ещё ухитрилась посадить Орлова на денежный поток, из которого тот черпал, ни капли не стесняясь. Да собственно говоря — воровал большую часть поступающих средств…

Грифич остался недоволен результатами — Пётр был в своём репертуаре. Позже, сидя с вернувшимся из ссылки (благодаря Петру) Миниху за бочонком пива, на вопросы фельдмаршала “Об известном деле”, он только мрачно буркнул:

— Государь ослеп.

Несмотря на все интриги Владимира, непотопляемая Екатерина всё оставалась супругой будущего императора. Можно, разумеется и не увлекаться “игрой”, став по-настоящему нейтральным. Но… спортсмен прекрасно помнил, как на одном из балов хорошо подпившая Като принялась приставать к нему в углу за портьерами.

Не желая лезть в чужую супружескую жизнь… Да откровенно говоря — женщина вдобавок не была в его вкусе. Так вот — князь просто отстранил её и ушёл. Через несколько дней в зеркальной поверхности он увидел взгляд Екатерины, смотревшей на него. Там была такая ненависть…

Офицер не знал — играет ли обида отверженной женщины или что-то другое. Однако такие глаза он часто видел — у врагов, несущихся на тебя с клинком наголо и желающих непременно, любой ценой убить врага.

После этого случая, и без того расположенный к Петру, он сделал свою ставку — на законного императора. Возможно — ТА Екатерина и впрямь была Великой и многое сделала для страны. Но эта… Эта заводила любовников без всякого стеснения, брала деньги у дипломатов вражеских держав и желала власти — власти любой ценой. Попаданец принял решение — она не должна придти к власти и если понадобится…

Глава восьмая

Повлиять на Петра Грифич так и не смог. Не смог Миних, Воронцов… Пётр Фёдорович был твёрдо убеждён, что поскольку он законный государь, то идти против него никто не посмеет. Вот вроде умный же человек, но откуда в нём этакая прекраснодушность? Сколько переворотов совершилось уже в России и всё равно — “не посмеют”…

Однако и сделать ничего Владимир толком не мог — влияния не хватало. Ну и помимо всего прочего, сейчас как раз был своеобразный период междувластия, когда не ушли ещё прежние сановники и не уселись достаточно уверенно нынешние. И естественно — были игроки, игравшие только за себя.

Не только Екатерина — хватало и других ловцов удачи помельче. Были партии английские и французские, австрийские, прусские… даже шведская! Были желающие посадить на трон так называемого императора Ивана — сына Анны Леопольдовны, который почти всю жизнь провёл в заточении, свергнутый Елизаветой.

Всё, что князь мог реально сделать — так это способствовать собственной популярности и популярности Петра. Семёновский полк он мог считать “своим”, хорошие шансы при заварухе он имел и у Измайловцев. Поднимутся за него и армейские полки, расквартированные под Петербургом. Не все, разумеется, да и гвардия просто-напросто ближе… Но хоть что-то надо делать!?